[Oz Vessalius]

Название: Имя тебе - тьма
Автор:  Oz Vessalius
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Хакурю
Категория: слэш
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Хакурю проиграл восстание
Примечание/Предупреждения: ООС

Хакурю открыл глаза, снова увидев перед собой темноту. Картина на протяжение нескольких дней не менялась. Следом за тьмой показывался потолок. Тюремная камера не отличалось разнообразием и приятными цветами. Это бы погубило душу пленника сейчас, заставило бы сомневаться и вспомнить о простых радостях жизни. То, что он отринул от себя. Обыденность и серость не давали каким-то более глубинным чувствам прорваться. Пока не позволяли. Но ждать осталось недолго. Цена за предательство и мятеж одна: смерть.
Коэн медлил с тем, чтобы казнить своего брата. Он погряз в войне с Альянсом семи морей, которые объявили империю Ко агрессором, после того, как та отказалась вступать в альянс, да и вообще как-либо контактировать с представителями стран, что входили под покровительство Синбада. Коэн был в корне не согласен с тем виденьем мира и мирного существования, что навязывал ему и его стране альянс. И таким образом, невольно, новый император губил свою страну, предпочитая гордость жизни. Но Хакурю навряд ли это увидит, застанет и почувствует на себе.
В этой ситуации Хакурю проклинал свою слабость. Он думал, что смог чего-то достичь, что теперь может бороться за то, во что верит и что хочет добиться. Стоило исчезнуть Джудалу, а магой исчерпаться, как все вернулась на круги своя. Более сильные соперники повергли его, низринули с того места, куда он сумел собраться, обратно в пропасть. Впрочем, проклятия прекратились буквально через сутки. Хакурю просто не знал, что ему делать дальше. Об этом стоило подумать, но, проходили дни, а голова оставалась пуста. С тем телом, что у него есть сейчас, он все равно ничего не способен. Калека. Без обеих ног и одной руки, можно было только передвигаться по камере ползком, теряя с каждым рывком мышц ощутимые физические силы. Это казалось насмешкой над всеми усилиями, над всем трудом Хакурю. А он лишился всего лишь силы джинна.
В один из очередных дней, Хакурю казалось, что он сходит с ума. Обыденность не претила ему, больше всего давила неизвестность. Каждый раз, когда стражник приносил узнику еду, тот думал, что его поведут на эшафот, но каждый раз ничего не происходило. Его оставляли в клетке, словно надеясь, что тот сам сгниет заживо. Помимо всего прочего банальное и острое одиночество то и дело пронзало его при пробуждении и не оставляло до самой ночи, когда сон спасал его от реальности. Одиночество, как иглы, вонзались глубоко, постепенно проникая тонким лезвием до сердца. От чувств пришлось спасаться воспоминаниями, работой мысли. Каждый день Хакурю перебирал несколько языков, выговаривал их вслух, считал и пытался вспомнить цитаты из книг, а так же, пусть и одной рукой, но он пытался повторить те движения копья, что стали для него привычными.
В один момент Хакурю просто не выдержал и взвыл в голос. Ощущение своей беспомощности в тот день было острее и сильнее, чем прежде. Даже так, стражник не подошел к нему, чтобы узнать, в чем дело. Причина была до боли проста: хакурю не смог справиться с собственным телом, не удержался и опрокинул стакан воды, которой так жаждал. Он жутко хотел пить после дневного сна. Хакурю так и лежал на спине рядом с опрокинутым стаканом, закрыв рукой глаза.
- И что это значит – ты сдаешься? – Голос, что прозвучал во тьме, был спокойным и пренебрежительным с металлическими нотками отвращения. Знакомый до боли голос, который прозвучал слишком неожиданно.
Хакурю не поверил; внутри все замерло, а потом со свистом оборвалось. Это чувство напоминало страх, жуткий и липкий, но на деле было лишь удивление, смешанное с недоверием. И рука неуверенно и очень медленно сползла с лица, чтобы сквозь разноцветные круги перед глазами, увидеть силуэт перед деревянной решеткой. Знакомый до боли, до помутнения от переизбытка чувств. Бледная кожа стала серой, почти черной. Волосы, заплетенные в косу, казались хвостом скорпиона. Но вот красноту глаз тьма скрыть не смогла. Они словно блестели, привлекали взор к себе, и Хакурю не мог отвести от красных точек взгляд.
Но Джудал умер, сгинул туда, откуда нет пути назад в их мир. Так сказал Аладдин. Причин не верить юному маги не было, но сейчас? Что же происходило сейчас? Почему перед ним четко вырисовывался тот, кого здесь и не должно быть? Словно призрак. Да, душа, что не нашла покаяния и не вошла в бесконечный поток рух – можно ли считать эту душу неупокоенной и мертвой? Хакурю издал смешок, опрокинув голову, теперь как-то жадно всматриваясь за фантомом перед ним. Да, это всего лишь иллюзия и мираж.
- Хочешь сгнить здесь? Какое разочарование! – Джудал словно читал его мысли и врывался каждый раз в его поток, переворачивая его с ног на голову.
- Тебя здесь нет.
- И ты позволил себе опустить руки?
Раздался глухой стон со стороны камеры. Хакурю закрыл глаза. Он не понимал, почему нечто, что даже не находиться в реальности, поучает его. Тем более, что они оба лишь использовали друг друга для достижения своих целей. Джудалу нужен был тот, кто стал бы его оружием и пробивной силой. Хакурю стремился стать королем, стремился побороть ту несправедливость, что преследовала его с той трагедии несколько лет назад. Но что из этой истины, которая была известна ему до дыр, теперь? Что пытается сделать этот фантом? Сломить его окончательно? Его собственный мозг отказался бороться и теперь просто делает так, чтобы проще было сойти с ума в этих четырех стенах?
Хакурю снова посмотрел, точнее попытался разглядеть очертания своего маги. И снова узнал, увидел. Он помнил, на удивление так четко, изгибы тела, цвет одежды, и даже невольно в мозг забрались цвет косметики, что накладывал на себя Джудал. И все это вновь предстало перед ним. Вместе с этим в груди что-то заныло. Так было каждый раз, стоило лишь вспомнить что-то из того, что происходило там, снаружи этого подземелья во дворце. Но эта боль уже посещала его; именно тогда, когда небо поглотило Джудала, а потом выяснялась жестокая правда: не вернется, никогда. Горевать было некогда, да и не знал Хакурю, что такое горе. Казалось, что не знал, а сейчас понял, что ошибался.
- Ты собираешься последовать за мной?
Хакурю до боли всматривался в силуэт. Самая дурная привычка – жалеть себя. Самый глупый поступок – легко подарить свою жизнь смерти. В этом не то, чтобы смысла не было – это было так глупо, что вызывало приступ смеха. И Хакурю улыбнулся.
- У меня еще остались дела здесь, на этой земле.
И Джудал рассмеялся в ответ. И смех, словно осколки памяти, заставил вспомнить веселое, задорное лицо маги. Его походку и пренебрежение, а еще – слепую уверенность в себе в своем пути. Слепую, но не беспочвенную или неясную. И смех отдавался эхом в темнице, звучным и глубоким звуком. Так нужно смеяться над жизнью и неудачами, уверенно.
- Правильно, мой король. Слабость – отвратительное чувство.
Слова резонировали в душе, отзываясь на боль и на какую-то легкость. Почему-то стало даже легче дышать, а покалеченное тело теперь не казалось таким уродливым, каким было изначально. Хакурю перевернулся на живот и стал ползти к деревянной решетке, чтобы подойти ближе к той иллюзии, что сам же и создал. Несмотря на всю решимость, твердость, к которым привел его этот странный разговор, оставалось сильное, буквальное сумасшедшее желание дотронуться. И прежде, чем Хакурю успел поднять голову и всмотреться за пределы своей клетки, Джудал исчез. Он словно растворился во тьме, из который был соткан каждым своим существом.

Через два дня Рен Хакурю, мятежник и предатель, смог сбежать при помощи Аладдина и Моржаны из темницы, тем самым выжив. При этом стечении обстоятельств не сразу заметили пропажу сосуда джинна Загана.

Название: Глубокий пруд желаний
Автор:  Oz Vessalius
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Джудал / Хакурю
Категория: слэш
Жанр: ER, PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Постепенно ничего не значимые отношения поднимаются на другой уровень
Примечание/Предупреждения: ООС

Хакурю наблюдал, как голубое небо поглощает крошечную фигурку. Джудал излишне поспешно, буквально сходу, покинул дворец, предупредив об этом лишь императора, кого и удостоил чести лицезреть, как его фигура, взмывая в воздух, удаляется от дворца. Тут было сложно не догадаться о причине столь резкой перемены настроения. Хакурю до конца не верилось, что его догадки вообще могут быть верны, впрочем, кому бы понравился тот факт, что дворец буквально оккупировали кандидатки в императрицы? И тем самым женской половины в этом здании скоро станет гораздо больше, чем мужской. И если бы только это было проблемой.
Помимо всего прочего, Хакурю погрузился в работу, если это можно было назвать так. Он изучал законы, размышлял над реформами и выслушивал всех своих министров и советчиков, а это уже могло занять по времени больше месяца. Государственные дела просто нуждались в новых законах и отмены старых. Один только устав о приготовлении девушки в брак чего стоил. Впрочем, заметив, что этот закон написала его мать, Хакурю с легкой совестью отменил его и назначил наказание тем, кто вздумал бы его применить. Дать возможность девушке смотреть на то, как кого-то насилуют – вот уж извращенный способ запугивания перед мужем, а не подготовка к брачной ночи.
В такие моменты Хакурю мало обращал внимание на то, что вокруг происходит. Это касалось каких-то мелочей: какого цвета у него сегодня одежда или какой чай ему заварили. А глубокой ночью, когда император добирался до покоев, но, наконец, понимал, как устал и буквально падал замертво, не удосужав даже раздеться. И так проходили дни за днями, пока не появились придворные дамы – дочери различных чиновников и генералов. Примерно в то же время Джудал начал себя очень нервно вести, буквально избегая дворца как храма. Вот это была уже пытка. Хакурю не привык к тому, чтобы его ограничивали, а тем более в том, чтобы видеть своего маги при себе. Раньше это было привычным делом, пока Хакурю не стал императором. Сожаления не было, лишь легкое недовольство, которое постепенно набирало ужасающие размеры.
В тот раннее утро Хакурю решил прогуляться по саду. Он проснулся слишком рано для праздничных дел, но вполне мог позволить себе отвлечься и, наконец, отдохнуть от духоты зала с министрами и от скопления дам во внешних садах дворца или в беседках. Он надел поверх своего белого халата лишь (цветную и теплую накидку), чтобы спустится в сад. Волосы остались не заплетенными, ниспадая на плечи, и казались угольно-черными. Солнце еще не успело взойти и осветить землю. Хакурю двигался в сумерках по коридорам, а затем и по тропе к заднему саду. Он был небольшим куском земли с гущей зелени. Из цветов здесь росли лишь жасмин – любимый цветок Хакуэй, а так лишь деревья да не цветущие кусты. Мелкий пруд виднелся недалеко от куста с жасмином. В воде плавало несколько карпов, а на поверхности лежали листья лотоса, но самих цветов не было видно.
Воздух обладал утренней свежестью и прохладной. Это было приятно. И Хакурю слегка задрал голову, прикрыв глаза, и спрятал руки в рукава, пытаясь сохранить то немногое тепло, что осталось у него со времени, как он покинул комнату. Небо было уже не черным, но и не приобрело еще нежный светлый оттенок. Серость лишь только-только спадала с небосклона, и звезды уже меркли в предстоящих лучах восходящего солнца. Из-за этого все цвета вокруг казались слишком темными, мрачными и таинственными. Зелень была окрашено в темную краску, а пруд казался бездной, ведущий на дно морское. А на фоне неба, очертания здания, растений казались причудливыми тенями в театре.
Это неясное чувство появилось неожиданно. Спокойствие исчезло. В следующий миг за его талию схватилась рука, но для того, чтобы проворно обнять. Хакурю резко метнул взгляд в сторону, почти сразу же ощущая тепло чужого тела. Джудал усмехался, сбрасывая капюшон плаща.
- Утренняя прогулка?
- Может быть. Ты быстро вернулся.
Джудал лишь кивнул, а Хакурю отвернулся, но пейзаж уже не интересовал его. Такое мирное, ледяное спокойствие было прервано неожиданным, но долгожданным возращением. Сожаления о нарушенном одиночестве не было. Было много вопросов, много возражений и укоров, но Хакурю молчал. Сейчас ему не хотелось об этом говорить, по крайне мере пока. Обида уже давно ушла, а на ее место пришла легкая тоска с приливом одиночества. В этом дворце было много людей, но не было того, кто мог спокойно его выслушать.
Как так получилось, что он так привязался к одному единственному человеку?
- Не против? – Джудал вместе с этими словами коснулся губами скул, а затем укусил за ухо.
Хакурю лишь вздохнул, прикрывая глаза и всматриваясь в дно пруда. Оно оставалось таким же черным и непроглядным.
- Нет, делай, что хочешь.
Хакурю услышал легкий смешок, а затем почувствовал, как чужие руки легко задрали его халат, лаская бедро. Тело невольно встрепенулось, а Хакурю удивленно взглянул на Джудала. В таком месте?.. Но взгляд наткнулся на по-настоящему хитрое выражение лица.
- Кажется, я обделял его Величество вниманием?..
Хакурю мстительно повернулся и впился поцелуем в губы, уязвленный столь четким описанием ситуации. И был тут же повержен. На землю. Спина довольно ощутима ударилась об землю, а дыхание на миг перехватило. И Хакурю не остался в долгу после подножки. Нелепая возня и борьба лишила их по одному элементу одежды: Хакурю верхней накидки, а Джудала плаща. Итог был очевиден, победил, но в последний миг Джудал решил это прекратить, поцеловав чужие губы и сразу же глубоко, властно. И на этом борьба сошла на нет, уступая место более жарким ласкам, тихим смешкам и стонам. В который раз Хакурю почти сразу ощутил, как пальцы провели по его длинному шраму. В ответ на такие ласки можно было отвечать не менее пылко, порой отбирая инициативу в свои руки. Прелюдии не были их любимым занятием, но не в этот раз. От чего-то жадность до чужого прикосновения возымела все мысленные пределы, преграждая путь грубому и быстрому соитию. И Джудал не возражал, а принимал правила этой новой игры, а Хакурю было уже не важно.
Когда пелена страсти покинула тело, оставляя после себя приятную усталость, Хакурю только заметил, что они были не одни. Из-за листьев жасмина за ним наблюдала пара темных карих глаз, похожим больше на блюдца. Толком ничего Хакурю рассмотреть не сумел, как глаза исчезли, а вслед за ними понеслось яркое розовое пятно. Вместе с этим Джудал снова навалился на него, кусая за шею, успевая оставить ярких красный след прежде, чем Хакурю спохватился. Встретив хмурый взгляд, маги рассмеялся.
- Зато дворец перестанет казаться борделем для благородных дам.
- Доиграешься.
Джудал лишь фыркнул, отстранился и стал расплетать косу, успевшую изрядно запутаться и прихватить с собой пару травинок. Он чувствовал себя вполне комфортно обнажено на свежем воздухе и в открытом саду. Хакурю лишь вздохнул в ответ, пытаясь привести себя в порядок, поправляя одежду, которая держалась на нем благодаря тому, что рука так и осталась продета в один левый рукав. Когда оставалось только завязать пояс, Хакурю оглянулся. Джудал пытался заплести косу, но не преуспел в этом успеха. Как-то сам получилось, что руки потянулись помочь. Хакурю сел, спокойно собирая волосы в несложную прическу. Джудал сидел тихо. Он вообще выглядел каким-то задумчивым, уже не таким взбалмошным и уверенным.
- В следующий раз предупреждай, когда надумаешь давать концерт посторонним глазам.
- Но ты и так бесподобно справился со своей ролью.
- А перед министрами я тоже должен стонать? – Хакурю довольно ощутимо дернул за прядь волос.
- Ай! Да понял я.
Коса была успешно заплетена. Хакурю не отпустил ее, хотя Джудал подобрал одежду, с явным намереньем наконец одеться. Только когда он ощутил напряжение волос, оглянулся с явно неодобрительным взглядом. Хакурю же, оперившись подбородком о руку, только на первый взгляд скучающие за ним наблюдал. Приятно было наблюдать за гибким и ловким телом, тем более после того ощущения, что это тело подарило.
- Ты из-за этого был таким нежным?
Джудал, наконец, снова улыбнулся, одергивая косу, которая легко выскользнула из чужих пальцев. Он довольно ловким и простым движением надел на себя штаны. И Хакурю который раз смог убедиться, что попадает в ловушку этого человека довольно легко. Откуда же тогда появилось у Джудала это выражение, словно его похвалили?
- То есть тебя волнует только это?
Вопрос огорошил, а сам виновник и был таков, оставляя Хакурю с пониманием, что он сам только что позволил и признал то, что между ними происходит на всю империю. А связь оказалась проста: наглый жрец не получил нагоняй за то, что позволил кому-то наблюдать за происходящим безобразием. Именно позволил, словно это было частью его плана.

@темы: Нечто, что можно назвать моим творением, Фанфики